— Я люблю книжные выставки и не первый раз на них выступаю. В этом году я для разнообразия не представлял новую книгу, а рассказывал об интеллектуальных играх.

— Одно другому совершенно не противоречит. Я как раз хотел, чтобы люди приходили развлекаться, получать удовольствие и заодно играть. Так и получается: команды играют, а потом остаются поужинать и пообщаться — то, что нужно.

— Это не механика — это творчество. Потому что придумать хорошие вопросы — действительно сложно. Я бы очень хотел избавиться от этой обязанности, но пока не получается — мне приходится много сил вкладывать в то, чтобы задания и вопросы в наших играх были того уровня, которого хочется.

— Иногда происходит наоборот: на паб-квизы приходят опытные игроки, и я очень рад, что обе игры (а теперь их уже две) интересны и новичкам, и профессионалам.

— Сильно больше, чем хотелось бы.

— Бывает, бывает. Учитывая, что у меня много другой работы, приходится выделять время и на это.

— К настольным играм я отношусь хорошо, но с детьми предпочитаю играть в более активные игры: футбол, баскетбол. А что касается компаний — я довольно часто провожу тренинги по командообразованию, и у меня немного другой подход, для которого настольные игры не нужны. Хотя подходы могут быть разные, почему бы и не так.

— У меня есть гипотеза на этот счёт. Людям не хватает общения, потому что жизнь становится всё более виртуальной, в том числе и общение. Людям приходится придумывать специальные поводы, чтобы отложить в сторону телефон, планшет, компьютер и пообщаться вживую. И в этом смысле настольные игры — очень хороший повод.

— Видимо, просто повезло, что я нашёл хобби, которое идеально мне подходит. Оно уже больше 30 лет со мной, несмотря на то, что уже немножко надоело, немножко устал — но не остываю.

— Меняются, конечно. Это и хорошо: получается не так однообразно.

— Сейчас это уже вообще не так. Игра меняется, и очень быстро. Раньше в Петербурге и Москве были свои школы, но сегодня лучшие вопросники живут и в Ростове, и в Саратове, и в Америке, и в Израиле. Поэтому даже говорить о школах не приходится.

— Если говорить о спортивном «Что? Где? Когда?», то игра изменилась за последние не только 20 лет, но и за последние лет 5. Сейчас команды другого уровня: профессионализм достигается за счёт того, что люди еженедельно играют десятки и сотни вопросов. Игроков много, в команде можно собрать очень мощных исполнителей. Поэтому ситуации 20-летней давности, когда просто не хватало знаний у команды, случаются всё реже. Хотя «Что? Где? Когда?» — это, конечно, игра не в знания. Однако база нужна, и уровень эрудиции у профессиональных команд невероятно высокий — как и техника обсуждения. Конкуренция в мировом «Что? Где? Когда?» находится на серьёзном уровне. Это напоминает шахматы, когда встречаются два гроссмейстера и практически не ошибаются, поэтому даже мельчайшая неточность может повлиять на то, чья партия окажется результативней. В спортивном «Что? Где? Когда?» сейчас нужно практически не ошибаться. Некоторым это удается.

— Мне легко. Меня вообще не волнуют подробности — никогда и ни в чём. Но бывает, что иной раз с экскурсоводом поспоришь. Это случается чаще, чем кино. Жена ругается, что я не даю спокойно послушать умного человека и начинаю его поправлять.

— По-разному бывает.

— В её истории были места и просторнее. Изначально Ворошилов назвал игру документальным спектаклем. А спектакль всегда ставится в определенном антураже. Сцена театра уже диктует очень многое: и сценографию, и драматургию. Поэтому, конечно, всё было бы другим.

— Главное сходство в том, что обе они — командные интеллектуальные игры. И это принципиальное отличие от большинства других игр. Мне интересно командное мышление и взаимодействие, рождение решения внутри команды.

— Когда появляется новый анекдот, в котором я фигурирую, мне тут же его присылают минимум 180 человек, и поэтому трудно его полюбить. Но я отношусь к этому спокойно. А моя любимая шутка про игру: «Что? Где? Когда?» — это игра, где шесть хорошо одетых состоятельных мужчин пытаются отжать шесть тысяч рублей у бабушки из Уфы. С одной стороны, шутка смешная, с другой стороны, неверная, потому что знатоки денег не выигрывают — в отличие от бабушки.

— Честно говоря, вопрос я уже не помню. Но если для человека страшно отцовское наказание, это очень хорошо. Потому что означает, что он не равнодушен к своим родителям, и они для него важны. И, наверное, это правильно.

— Это надо у них спрашивать. Но я с нетерпением жду того момента, когда уже начну им уступать.

— Хороший вопрос. Не знаю. Пока один мой сын любит читать, а другой не любит совсем, что меня удручает. Андрей — тот, который любит, — уже читал много взрослых и серьёзных книг, совсем даже не по его возрасту. И даже что-то в них понял, но до взросления пока далеко.

— Во-первых, многое зависит просто от природы. Есть предрасположенность, с этим ничего не сделаешь. Конечно, многое зависит и от семьи, но проблема в том, что заставить ребенка делать то, что ему не интересно, может, и можно, но, на мой взгляд, крайне непродуктивно. Я стараюсь этого избегать. А что касается школы (если мы говорим именно о любви к чтению), то обычно школа только во вред. Ничто так не отбивает желания читать, как школьные уроки литературы.

— Я не очень люблю говорить о личных вещах. Как родился, уж точно не расскажу, потому что, хоть я присутствовал при этом, не запомнил этот момент. Моя мама могла бы об этом рассказать. А женился я всегда очень скромно и тихо. У меня никогда не было желания устраивать большое торжество. Оба раза это был рабочий момент. Почти.

— С какого района, почему такой дерзкий и что-нибудь ещё.

— Ну, это уже как повезёт.

— Всё просто: у меня не вышла новая книжка. Это случится в следующем году. Рабочее название — «Правила команды», и она будет посвящена командообразованию в самом широком смысле: что такое команда, для чего она создаётся и как складывается, как подбирать людей, каков их жизненный цикл, как сделать так, чтобы команда оказалась действительно творческим организмом, способным создавать новое.

Я пишу медленно и переписываю много раз. Очень трудно меня удовлетворить каким-то текстом, я начинаю его править, это долго, и мне на это времени жалко.

— Мне обычно кажется, что мысль, которую я хочу выразить, сформулирована недостаточно чётко и понятно. Воду лить не умею, поэтому в конечном итоге довожу мысль до максимально лаконичности.

— Не исключено.

— Мысль может прийти в голову в любой момент. Но самое удобное для этого место — самолёт. Во-первых, я провожу там очень много времени, а во-вторых, там почти ничего не отвлекает.

— Я предпочитаю тишину.

— На самом деле, я всегда был ленивым и дисциплинированным одновременно. Как ни странно, эти качества вполне могут жить вместе, а внутренняя дисциплина от лености очень помогает — как и всем людям. Она заставляет находить оптимальный путь что-либо сделать, затратив как можно меньше времени и сил. Авраам Линкольн говорил, что, если бы у него был час для того, чтобы срубить дерево, он потратил бы 50 минут на то, чтобы наточить топор. И это абсолютно правильно: главное — придумать и продумать, а потом уже делать. Но здесь есть и риск — никогда не начать. Поэтому я обещаю себе приз: если я, например, час попишу книгу, после этого могу полчаса делать что-нибудь ещё. Помогает.

— Много таких дел. Но я не хочу рассказывать о том, что ещё не сделано.

— Нет, это принципиальная позиция: никому полработы не показывают.