Одним из первых читателей дебютного номера «Мира искусства» стал Павел Михайлович Третьяков. 15 ноября 1898 он пишет о своём впечатлении зятю С. С. Боткину, мужу своей дочери Александры (чета Боткиных, живущих в Петербурге, — близкие друзья мирискусников).
«Ты, мой милый Серёжа, разумеется, получил Дягилевский первый номер, а я хотя ещё не получил, но видел его. Уж не знаю, кто хуже — Собко или Дягилев? Внешность хороша, но ужасно сумбурно и глупо составлено: зачем помещены снимки с Васнецова, почему с Левитана и для чего с Поленовой? С какой стати вид старого собора и проч.? В статьях об них не упоминается ни одним словом; почему эти снимки, а не другие? Между тем статья об Веренскиольде (кажется, Веренскиольд, а может быть и другой какой шведский художник) иллюстрирована снимками с его произведений, следовательно тут находили же это нужным. Неуместна выходка против Клевера и Верещагина; ты знаешь, как я симпатизирую этим художникам: падение и того и другого как художников и беспримерная нахальность последнего — заслуживают порицания, но не от начинающего журналиста по искусству. А уж конец-то номера, с различными объявлениями, гораздо хуже и безвкуснее 2-рублевой цены на обложке Собко! Вот уж по народному выражению оба в лужу стрельнули! Нечего сказать, одолжили! Там и ждать нечего было, а тут не ожидал! Очень жаль, очень жаль!».
Это одно из последних писем Третьякова, 4 декабря 1898 он скончался. А. П. Боткина, дочь Третьякова, вспоминает: «Чувство потери так подавило меня, что всё, что последовало, не проникало в сознание, а смутно проносилось где-то около. Я слышала упреки Митропольскому, что он не настоял на консилиуме; что уход был примитивный, так как Павел Михайлович отказывался от сиделки, стесняясь чужого человека; что он не подчинялся предписаниям врача лежать неподвижно и вставал. Я слышала о результатах вскрытия, что причиной смерти было прободение язвы желудка, вызвавшее перитонит. Я видела людей, много людей, депутации, венки; видела рисовавшего Серова, но что он нарисовал — не видела».
В втором номере (№ 3-4) опубликована телеграмма редакции в Москву: «Всю жизнь сочувствуя всякому живому проявлению таланта, Павел Михайлович был самым беспристрастным и проникновенным судьей русского искусства. Страшно подумать, найдет ли в ком нарождающееся поколение столь могучую опору и дружественный совет».
6 декабря 1898, т. е. почти сразу по получении печального известия, Дягилев отправляет Остроухову ультимативную просьбу-требование: «Сейчас же беритесь за перо и напишите нам заметку о П. М. Третьякове. Заметка строк 200–300, а сроку вам дается до 20 декабря. Добрый друг, Вы не можете в этом отказать, это Ваша прямая обязанность перед Третьяковым и... перед журналом. Заметку пришлите на моё имя, её здесь получат без меня. К заметке мы приложим портрет Репина». Остроухов действительно не сможет отказать в такой просьбе, но, видимо, не уложился в срок: его проникновенный некролог опубликован в № 6 «Мира искусства», а портрет Третьякова кисти Репина — в № 5.
Всё время, пока будет выходить журнал «Мир искусства», редакция будет самым пристальным образом следить за судьбой Третьяковской галереи. Почти в каждом номере в разделе художественной хроники мы найдем упоминания событий, с ней связанных: изменения правил, переделки, покупки новых работ, отклики прессы.
В совет Третьяковской галереи войдут: дочь А. П. Боткина (как наследница и представительница семьи), В. А. Серов и И. С. Остроухов, и здесь их ждет множество трудностей и испытаний, ведь есть и другие члены совета, видение и интересы которых бесконечны далеки от реальности.
Совсем скоро вслед за Третьяковым ушла и его жена Вера Николаевна — в марте 1899. Дом опустел, и было принято решение соединить его со зданием, где экспонировалась коллекция. Виктору Васнецову поручили спроектировать общий фасад, который станет визитной карточкой галереи. Благодаря Остроухову Дягилев получил для публикации эскиз (письмо от 14 июля 1900): «Тут же и просьба: не разрешите ли воспроизвести в „Мире искусства“ фасад Васнецова? Это было бы крайне важно и интересно. К тому же напоминаю Вам Ваше обещание прислать заметку о перестройках в галерее. Хорошо, если бы это помещено было вместе с фасадом. С этой же почтой пишу ту же просьбу Васнецову».
Фасад, причём не только в черно-белом варианте, но и в цветном, и заметка вошли в № 21–22 за 1900 г. Вот что она сообщала:
«Здание Московской городской галереи бр. Третьяковых переделывается и перестраивается. Верх уже весь перестроен и закончен, и по всей вероятности галерея скоро будет открыта для публики. Новый фасад здания сделан по проекту В. Васнецова, снимки с которого помещены нами в приложении к настоящему номеру. Согласно новому плану внутреннего помещения галереи, большой подъезд ведет в обширный вестибюль, откуда подымается широкая прямая лестница в верхний этаж пристройки, где будут помещаться собрания икон, залы с верхним светом для новых приобретений и зала, посвящённая памяти П. М. Третьякова. В последней будут расположены портреты и бюсты с покойного, а также различные предметы, имеющие то или иное отношение к его общественной деятельности. Зала эта будет соединена с той залой прежнего здания, в которой помещены в хронологическом порядке произведения старых русских художников. Таким образом осмотр галереи, согласно идее покойного её основателя, можно будет делать по строго определённой системе. В нижнем этаже пристройки будет помещаться библиотека».
A propos
Изучите весь маршрут по следам мирискусников. Мария Дружинина проведёт вас по 11 точкам Москвы, относящимся к первой половине периода деятельности журнала и объединения «Мир искусства». Редакция настоятельно рекомендует посетить все обозначенные достопримечательные остановки.
Вы находитесь в четвёртой точке маршрута — в Лаврушинском переулке у Третьяковской галереи.
